У Светония мы находим свидетельство столкновения, которое на целые века породило конфликт Римской империи с христианством. Однако упомянутое место у Светония, писавшего около 120 г., то есть более чем через полстолетия после событий, о которых он рассказывает, вызывает немалые сомнения. Дион Кассий возражает против его свидетельства. Евреи были в Риме столь многочисленны, утверждает он, что нельзя было изгнать их, не спровоцировав беспорядки, поэтому Клавдий ограничился запрещением их собраний («Римская история», LIX, 6). Информация Светония, однако, перешла так или иначе в Деяния апостолов (18, 2).

Как бы то ни было, в рассказе Светония можно услышать отголоски противоречий, возникавших в недрах эмигрантских иудаистских общин по поводу мессии, как о том говорят Деяния апостолов, будь то в Фессалониках, Афинах, Коринфе или Эфесе. Кто именно этот Хрест, о котором говорит Светоний, трудно установить. Речь может идти о каком-либо безвестном еврее низкого звания (в переводе с греческого это имя означает «полезный», «честный», «добродетельный»). Оно было обычно среди рабов. Так, латинские надписи в Риме повторяют его по крайней мере раз восемьдесят. Но возможно, если вообще это место подлинно, что Светоний кое-что прослышал о том, что рассказывали в его времена о Хресте или Христе — эти два написания чередовались, что подтверждают Тертуллиан и Лактанций, — и приписал персонажу под этим именем ответственность за разногласия, вызванные в среде иудеев различными интерпретациями мессианства, тем более что христиане и евреи еще не слишком отличались друг от друга в глазах римлян.

Церковная историография без колебаний искажала данные о гонениях с очевидными апологетическими целями.

Число гонений до сей поры определено равным десяти. Это символическая перекличка с числом десять в перечне бедствий, которые постигли египтян, согласно библейскому рассказу (Исход., 7:14–12, 30). Есть предание о существовании специального эдикта, который ставил вне закона христианство со времен Нерона, хотя до III в. не встречаются упоминания о чрезвычайных законах и распоряжениях, кроме постановлений, касающихся административных мер для охраны общественного порядка. Очень приблизительно преследования приписывают десяти императорам: Нерону, который положил им начало в 64 г., Домициану (81–96), Траяну (98 — 117), Марку Аврелию (161–180), Септимию Северу (эдикт 202 г.), Макси-мину-Фракийцу (235–238), Децию (эдикт 250 г.). Валериану (эдикты 257 и 258 гг.), Аврелиану (275 г.) и Диоклетиану (эдикты 303 г. и весны 304 г.).

Перечень этот не имеет никакой цены. Случаи гонений имели место и при других императорах, например при Адриане (117–138) и Антонине Пие (138–161) и после Диоклетиана — например, при Лицинии (в 320 г.), не говоря уж о Юлиане, которого рассматривают отдельно. С другой стороны, снисходительное отношение Траяна к христианам, о чем свидетельствует обмен письмами между ним и Плинием Младшим, породило средневековую легенду о единственном язычнике — Траяне, который попал в рай без крещения благодаря вмешательству Григория Великого, затребовавшего покойного императора назад, в эту жизнь, на время, достаточное для его обращения. Предание это упоминает и Данте в «Божественной комедии» («Чистилище», X, 73–76; «Рай», XX, 112–117).

Но тем не менее очевидно, что гонения были и продолжались до начала IV в., даже если число их жертв было не столь велико, как хотят думать. Важнее объяснить их причины, нежели установить их пропорции.

Прежде всего это социально-политический климат эпохи. Нет сомнения, что апокалиптическая литература, по происхождению иудаистская, а позже христианская, никогда не была очень благосклонной по отношению к римским властям. От книги Притчей Соломоновых до книги Еноха, от приписываемых александрийскими иудеями Сивилле Эритрейской пророчеств до рукописей Мертвого моря, вплоть до прямого и открытого призыва к ненависти в Откровении Иоанна (Апокалипсисе) отвращение к Риму и его господству проявляется явно и неопровержимо. Можно также отметить, что в части этой литературы, как иудаистской, так и христианской, религиозные мотивировки антиримской полемики уступают место выражению явных претензий экономического и социального порядка.

Достаточно вспомнить, например, гакое предсказание «Сивиллиных оракулов» позднеэллинистического времени:-«Столько богатств Рим получил из Азии, что трижды столько же Азия получит от Рима, заставив его распла-титься за нанесенные обиды; и столько людей из Азии стали рабами в землях италиков, что двадцать раз столько же италиков в убожестве будут работать за пропитание в Азии» (III,350–354). И великая блудница на звере багряном «с семью головами и десятью рогами» из Апокалипсиса (17:3) есть не что иное, как чудовищный образ Рима и его первых императоров.