Нить судьбы и нить милости: еврейский и греческий взгляды

Наталия Гуткина

Еврейская традиция всегда находилась в весьма напряженных отношениях с культурой внешнего, окружающего ее мира – этот конфликт представлений возникал в каждую новую эпоху. Для европейской культуры сочетание «евреи и греки» (или Афины и Иерусалим) – это, как правило, не сочетание, а "вычитание", противопоставление. Кроме того, постижение еврейской мудрости никогда не было простым и легким делом: "еврей облекает свое знание действительности в одежды Письменной Торы, это создает иногда непреодолимые трудности для уяснения того, что же говорит иудаизм по тому или иному поводу (А.Львов).

«Истинно в целой Вселенной несчастнее нет человека!»

Тема нашего исследования - судьба человека в греческом и еврейском контексте на уровне представлений эллинов и иудеев, как они отразились в литературе таннаим и в греческой литературе и драме.

Первое представление о судьбе человека и ее зависимости от внешних сил открывают древнегреческие мифы. Как известно, на Олимпе существует определенный порядок, который на самом деле оборачивается беспорядком. Вроде бы Зевс – верховный олимпиец, он отвечает за все происходящее в мире и посылает людям счастье и горе. Однако при ближайшем рассмотрении выясняется, что хотя посылает людям счастье и несчастье Зевс, все же судьбу людей определяют живущие на светлом Олимпе неумолимые богини судьбы – мойры, и судьба самого Зевса оказывается в их руках.

Так с самого начала судьба человека зависит от воли случая: властвует рок над смертными и над богами - и никому от него не уйти. Мойры знают свое дело: одна из них Клото прядет жизненную нить человека, определяя срок его жизни и в любую минуту способна ее оборвать . Мойра Лахесис вынимает жребий, который выпадает человеку в жизни. Третья мойра, Атропос, все, что назначили в жизни человеку Клото и Лахесис, заносит в длинный свиток, с этого времени все записанное в свитке, становится неизбежным. Мойры суровы и неумолимы.

Из поэм Гомера грекам было хорошо известно, что боги бессильны перед решениями Судьбы, а, следовательно, правит миром слепая сила. Ясно, что такая зависимость человека от воли слепого случая не могла не отразиться на мировосприятии греческих мыслителей, в первую очередь тех, кто создал античную драму.

Как совместить рок с изначальной верой человека в то, что БОГ должен быть справедлив? Человеку важно верить, знать и понимать: справедливость на земле достижима, если существует справедливость на небесах, только в этом случае возможна гармония божественного и земного. Эсхил, Софокл, Эврипид, как известно, поставили в центр внимания греческой трагедии не космос, не мироздание, а человека. Перед лицом сотен зрителей в театре они говорили о трагедии человеческой судьбы.

Эсхил, автор "Прометея прикованного", бросил вызов богам Олимпа. Не потому что хотел их свергнуть, а, прежде всего, потому что стремился найти в них по-настоящему божественное. Если Прометей прав, то, как можно почитать Зевса? Что если верховный олимпиец – «деспот, сатрап и палач» ("ОЧЕЛОВЕЧЕННЫЕ БОГИ")? Как же достичь справедливости на земле, если нельзя верить в существование справедливости на небесах. Гармония божественного и земного оборачивалась страшной гримасой Горгоны. И если вначале Эсхил все-таки отождествил Рок и Справедливость, то уже у Софокла Мойра действует по закону причинных связей, равнодушному к внутреннему миру человека.

Эдип стал преступником по воле рока, злого случая. Судьба уподобилась бездушной машине. В "Эдипе" Рок и Справедливость оказались несовместимы, а власть человека - ничтожной в сравнении с Роком, который подстерегал его на каждом шагу. Мойра вырастала над миром страшным зловещим оскалом, подобно маске Горгоны. Оказалось, что в жизни нет места справедливости и воздаянию как основе для формирования нравственной ответственности личности. Здесь мы находим источник античного "страха судьбы", немыми свидетелями которого остались маски греческого театра. Их конвульсии говорят о неизбывном ужасе личности, подавленной Неведомым.