В своей совокупности христианство все более превращалось после эпохи Константина в силу порядка и социальной консервации. Последние гонения времен Диоклетиана оставили заметные рубцы. Наиболее спорным по-прежнему оставался вопрос о том, какой линии держаться по отношению к тем верующим, и особенно к тем руководителям, которые «предали», то есть добровольно сдали церковное имущество властям, допустив тем самым его уничтожение. Первые стычки по этому поводу произошли в Египте, где епископ александрийский Петр был обвинен в чрезмерной снисходительности к отступникам. Но конфликт перебросился вскоре на Запад, где разгорелся между Римом и Карфагеном и бушевал с переменным успехом, перерастая даже в вооруженные восстания. Самая актуальная информация светильники светодиодные производство на нашем сайте.

В Северной Африке преследования-были особенно жестокими. Выборы епископом в Карфагене Цецилиана вызвали споры, были отвергнуты партией ригористов, которая сплотилась вокруг двух нумидийских епископов — Секунда и Доната. По имени этого последнего или другого Доната, прозванного Великим, — если допустить, что речь идет о двух разных лицах, — получило название движение которое вылилось в обширный раскол. Донатисты выбрали в Карфагене другого епископа — Шапорина. Сторонники Цецилиана обратились к Константину с просьбой вмешаться. В 313 г. по просьбе римского епископа Миль-тиада, или Мельхиана, предшественника Сильвестра, император, который до того ограничивался посылкой денежной помощи законопослушному духовенству, издал эдикт, которым лишал донатистов их культовых помещений и осуждал на изгнание некоторых из их наиболее видных вождей.

Вмешательство политической власти подогрело недовольство. Образовались две враждующие церкви. К проблеме прощения «предателей», которая теперь стала лишь простым прикрытием, добавились проблемы действенности епископских посвящений в сан, необходимости (или ненужности) второго крещения в случае недостойного поведения отступника и права наиболее униженных плебеев на самостоятельность по отношению к гражданским властям и на менее гибельные условия жизни.

Что касается крещения, то епископы-антидонатисты отвергли точку зрения их оппонента Киприана и приняли решение римской церкви, признавшей магическую эффективность обряда крещения в нем самом и благодаря ему, независимо от ритуальной чистоты того, кто ему подвергся. Донатисты же склонялись, напротив, к защите африканской традиции и даже добились в 321 г. известного признания со стороны Константина, который был до конца поглощен завершающей распрей с Лицинием, на Востоке, и имел достаточно забот, чтобы не вникать в религиозные споры. Они были особенно яростными среди коренных жителей, потомков финикийцев и берберов, оттиснутых римскими колонами на край пустыни. Это были батраки, рабы, обнищавшие горожане, в глазах которых христианство еще выглядело оппозицией привилегированным слоям.

Социальное учение донатистов отрывочно, и восстано» вить его не просто. Кровавое восстание, вспыхнувшее в те годы в Северной Африке, не было организовано непосредственно ими, но несомненно, что в расколе под религиозной оболочкой нашли выход экономические и политические запросы, которые долгов время подавлялись. Теперь же они были обращены против императорского абсолютизма и власти господ.

Часть восставших сгруппировалась под названием аго-нистов, или борцов за веру, явно перекликавшихся с аналогичными движениями на Востоке. Но их противники предпочитали называть их циркумцеллионами. Это латинское слово не очень ясного происхождения, вероятнее всего, указывает на безземельных сельских работников, пребывавших в вечных поисках занятия, напоминающих батраков, бродивших от одного хозяина к другому; то есть на «тех, кто вертится вокруг лачуг», а отсюда и уничижительный смысл этого слова — «бродяги» означало «помещение», «комната для рабов» (cella familiarica), circum {циркум] — предлог «вокруг». — Прим. пер.]. Циркумцеллионы требовали освобождения рабов, аннулирования долгов и ликвидации ростовщичества, собирались в вооруженные банды и вели своего рода партизанскую войну, совершая стремительные набеги на обособленно живших крупных землевладельцев. Виллы и деревушки горели, семьи наиболее ненавистных латифундистов вырезали. «Никто на Чувствовал себя в безопасности в своих владениях», — сообщает римский хронист того времени.

Несмотря на упорное сопротивление повстанцев, отряди, отправленные Константином на место событий для усиления местных гарнизонов, в конце концов взяли верх и дали начало безжалостным репрессиям во имя порядка и религии. Донатистские церкви пытались отмежеваться от повстанцев, чтобы не нести за них ответственность. Но местные власти и враждебные им епископы, начиная с Октавия из Милеви, официального историка раскола, и кончая Августином, в начале V в., продолжали обличать их как первопричину столь великих беспорядков.