На заре нашей эры иудаистская религия была совсем иной, чем та, которая засвидетельствована в писаниях Ветхого завета. Об этом говорят наиболее достойные доверия источники от II в. до н. э. и вплоть до II в. н. э., то есть начиная с наиболее яркой вспышки борьбы за независимость под руководством пяти братьев Маккавеев (по-еврейски «молотобойцы» — «гонители врага»), восставших в 168 г. до н. э. против сирийско-эллинистической оккупации, и до окончательной утраты иудеями как политической, так и территориальной целостности в 135 г. н. э. Алюминиевые окна купить алюминиевое окно.

Библейский рассказ завершается примерно эпохой новой династии Хасмонеев. Но когда соперничество между царями Аристобулом и Гирканом позволило Помпею вступить в Иерусалим и осквернить храм в субботний день осени 63 г. до н. э., на сцену выступил некий изворотливый выходец из Идумеи, незадолго до того обращен-, ный в иудаизм, друг римлян, который в 40 г. до н. э. был признан Римским сенатом царем Галилеи. Имя его — Ирод, по прозванию Великий. В последние годы его царства по преданию и родился Иисус.

После краха двух древних царств — Израиля и Иудеи, уничтоженных соседними рабовладельческими империями

Месопотамии и Ирана (вавилонянами, ассирийцами, мидянами и персами) между VII и V в. до н. э., религия южной части Палестины, Иудеи, центром которой был Иерусалим, получила название иудаизма. Два других района — Галилея на севере и Самария в центре страны — оказались полностью перестроенными, заселенными народностями иноземного происхождения.

Самария, население которой не достигало и полумиллиона жителей, отныне получила свою собственную религиозную базу с храмом на горе Геризим, посвященным божеству, соперничавшему с иерусалимским Яхве. Столица ее, Самария, разрушенная Иоанном Гирканом I в 107 г. до н. э., была восстановлена Иродом и посвящена императору Августу под названием Севастии. На восточном фланге Самарии, за рекой Иордан, были расположены греческие города: это так называемое Десятиградие (Декапо-лис) было самостоятельно в политическом и социальном отношениях. Менее состоятельные евреи относились к его обитателям с глубоким отвращением и часто нападали на них.

Галилея — самая плодородная часть страны — бывала театром и наиболее острых социальных конфликтов. Она была силой обращена в иудаизм Хасмонеями к 104–103 гг. до н. э. Но в ней всегда удерживался мятежный дух, и народ ее не скрывал неприязни к господам из Иудеи. После Помпея большая часть палестинских восстаний неизменно начиналась в Галилее. Центральная власть отвечала на них вооруженной борьбой, уничтожением урожаев и истреблением целых семей.

Во времена Иисуса прозвище «галилеянин» превратилось почти в синоним слова «разбойник». Разбой, впрочем, действительно стал занятием, к которому нередко прибегали доведенные до крайности обедневшие земледельцы и рабы не только в Палестине. Ничего нет удивительного поэтому, что первые группы христиан впоследствии отождествлялись еврейскими националистами и правоверными иудеями с галилеянами. «Бродяги и плуты, — напишет со временем Иосиф Флавий в «Иудейской войне» (II, 13–14), — укрываясь под маской божественного вдохновения, доводили толпы до неистового беснования и толкали их в пустыню, где бог, как они учили, якобы оставил знаки скорого освобождения»; в действительности же они «стремились лишь к преобразованиям и переворотам».

Израиль и израильтяне были всегда названиями, к которым прибегала иудаистская традиция, чтобы определить «избранный богом народ», памятуя о временах единой монархии. Напротив того, евреями соседние народы называли племена налетчиков-бедуинов, обосновавшихся по ту сторону Иордана. Это наименование применялось редко, хотя впоследствии возобладало. В Новом завете оно встречается лишь три раза и ни единожды во всех четырех евангелиях. Крайне редко мы встречаем имя израильтяне и почти всегда — иудеи.

Несмотря на антисемитские настроения, которые уже тогда существовали в средиземноморском мире скорее на социальной основе, нежели на подлинно этнической и религиозной, прозвание «иудей», естественно, еще не имело того презрительного и предосудительного смысла, которое оно приобрело впоследствии в христианской традиции, прежде всего вследствие надуманного отождествления еврейского народа с «предателем» Иудой из легенды. Это имя было как бы почетным и горделивым титулом для тех, кто чувствовал себя связанным законами Моисея. В диаспоре только оно обычно и употреблялось.