Хотя нормой, нашедшей отражение в древних уголовных кодексах Ближнего Востока, считалась личная ответственность каждого, в некоторых случаях допускалось предание смерти сына вместо отца. Моисей прямо наложил запрет на подобную практику: каждый должен быть наказываем смертью за свое преступление. Верным было, однако, и то, что отец, неповинующийся Господу, мог воспитать в том же духе и своих потомков.

Об обращении с пришельцем, сиротой и вдовой (24:17–22).

Пришельцы, сироты и вдовы были наиболее беззащитны перед возможным произволом со стороны судей и богатых. Свой призыв относиться к ним справедливо и с любовью Моисей опять-таки обосновывает горьким историческим опытом народа: вспомни, что и ты был беззащитен в Египте, и Господь освободил тебя оттуда.

Закон о том, чтобы оставлять на месте сбора какую-то часть

зерна (ячменя и пшеницы), оливков и винограда (24:19–22)

давал возможность пришельцам, сиротам и вдовам подбирать их. Таким образом, они не зависели всецело от унизительной необходимости выпрашивать или уповать на благодетелей. Однако, подбирая оставшееся на поле, они трудились для получения пищи. Одновременно этот закон предоставлял случай и хозяину поля или виноградника выразить свою благодарность Господу за то, что сам он не знал недостатка ни в чем.

О наказании провинившегося (25:1–3).

Когда у двоих людей возникала тяжба, которую сами они разрешить не могли, им надо было обратиться к судье, чтобы тот решил, кто из них виновен, а кто прав. Прежде всего, этот закон был направлен на упорядочение телесных наказаний. После решения дела виновный подлежал бичеванию в присутствии судьи, наблюдавшего за точным исполнением наказания. Достоинство виновного до известной степени охранялось тем, что запрещено было наносить ему более сорока ударов (вероятно, розгой).

К новозаветному времени у евреев было принято наказание 39 ударами как гарантия против того, чтобы их не было нанесено более сорока.

О рабочих волах (25:4).

Повелением не заграждай рта волу, когда он молотит, подчеркивается необходимость заботливого отношения к животным, помогающим человеку добывать его повседневный хлеб. Несправедливо, чтобы тот, кто трудится, не получал вознаграждения за свой труд. Вероятно, в более глубоком смысле можно сказать, что и Сам Бог печется о тружениках, которые работают для Царства Его.

О браке по обычаю левирата, согласно которому брат или ближайший родственник умершего должен был жениться на его вдове (25:5-10).

Браки с близкими родственниками в Израиле не поощрялись. Исключение составлял лишь так называемый левиратный брак (от латин. левир – «деверь» или брат мужа), когда брат (или другой кровный родственник) женился на вдове умершего бездетным брата своего, чтобы имя его не изгладилось в Израиле и чтобы не произошло отчуждения семейной собственности.

Первый сын от брака по левирату получал имя покойного, и род его, таким образом, продолжался.

Если же деверь вдовы отказывался исполнить свой долг, то ли из жадности (не желая делить семейное достояние со своей невесткой), то ли потому, что невестка не нравилась ему, она могла заявить об этом старейшинам города. Если и им не удавалось уговорить деверя, вдова получала право снять с ноги виновного сапог и плюнуть ему в лицо. Это было клеймом позора, которое оставалось на нем.

О драках и возможных последствиях их (25:11–12).

Это единственный случай, когда Закон допускал нанесение физического увечья в наказание за отступление от правил приличия и совершение действия, которое могло повлечь за собой и нежелательные последствия для здоровья, вплоть до лишения мужчины способности к продолжению рода. Может быть, именно поэтому данное повеление помещено здесь непосредственно после наставлений относительно брака по обычаю левирата. В целом же для израильского кодекса характерны в этом смысле умеренность и сдержанность по сравнению с другими ближневосточными кодексами законов, в которых предусматривалось нанесение многообразных увечий, степень и характер которых зависел от совершенного преступления. Например, по ассирийскому закону мужчине, который поцеловал бы на улице женщину, не являвшуюся его женой, следовало отсечь губу.