Несколько таких случаев помещено в "Жизнеописании блаженного инока Владимира".

"В одно из своих посещений нашей квартиры, — пишет В.В. Орловский, рождение которого его родителям блаженный инок и предсказал, — летним вечером, сидел инок Владимир на террасе с одним благочестивым человеком, простым мужичком. Терраса не была освещена, огня не было, сидели в темноте . Вдруг в одно мгновение лицо инока Владимира осветилось необычным светом, и он весь был в сиянии. Все помещение террасы было в свете необычном. Это длилось некоторое время, потом опять стало темно".

Или вот другой случай .

"Однажды парголовские женщины, работавшие на полях в стороне Левашова, увидели необычайное явление. По полотну железной дороги недалеко от будочки стрелочника кто-то идет, весь озаренный светлым сиянием. Когда шедший во свете приблизился на такое расстояние, что его можно было разглядеть, все узнали инока Владимира" .

В конце жизни инок Владимир предсказал, что тело его будет несколько раз перезахоронено, пока, наконец, его не перенесут в Важеозерскую обитель ясный свет которой переполнял все его существо.

Так и случилось.

Когда возродилась Важеозерская пустынь, тело блаженного инока Владимира перенесли в монастырь и похоронили между тремя березами прямо на берегу светлого озера .

7.

В чем-то со светоносным блаженным Владимиром, последним иноком Важеозерского монастыря схожа и судьба Воскресенской церкви в Важинах, последней действующей церкви в огромном Подпорожском районе Ленинградской области.

Три с половиной столетия — немалый срок для любого здания, тем более срубленного из бревен. И когда входишь в десятигранный летний храм, насквозь пронизанный светом, первое ощущение здесь — ощущение чуда .

В общем-то понятно, почему с таким остервенением вытаптывали большевики-ленинцы православную веру на Руси. Труднее понять, почему, закрывая одни храмы, другие они пощадили .

Впрочем, слово "пощада" здесь неуместно.

Все эти Троцкие и Луначарские, Бухарины и Хрущевы готовы были закрыть все храмы, расстрелять или по крайней мере посадить за колючую проволоку, всех православных. Просто не получилось, не удалось их черной сатанинской силе загасить все светильники, затопить темнотою всю Россию.

И Воскресенская церковь в селе Важины оказалась спасена не по милости большевистской власти, опутавшей все Присвирье проволокой Свирьлага, а, может быть, как раз заступничеством преподобного Никифора Важеозерского, родившегося здесь, в Важинах…

Помню, когда я первый раз побывал в Воскресенской церкви в Важинах, тогдашний настоятель, отец Михаил, показал мне описание часовен, принадлежавших церкви в 1910 году.

В этом списке — Успенская часовня в деревне Скуратове, Рождества Богородицы — в Погре, Покровская в Еконде, Казанская — в Верхнем Пичине, Тихвинская — в Киновичах, Вознесенская — в Кезаручье, Воздвиженская — в Верхней-купецкой, Ильинская — в Деготной горе, Никольская — в Ильине, Никитинская — в Юрьевщине, Кирикко-Иуллиинская — в Терехове, Космо-Демиановская — в Нисельге, Александро-Свирская — в Свином Наволоке, Никольская — в Мелехова, Никольско-Александровская — у пристани в Лаптевщине, Георгиевская — в Немецком, Косьмы и Демьяна в Нисельге, Никифора-Геннадиевская — возле Устья Боярского…

Я читал этот список и возникало ощущение, словно лучи расходятся от церкви Воскресения Христова, озаряя округу ясным светом православия,

И разглядывая опоясывающую церковное крыльцо надпись: "Храм построен по благотворению Великого князя Михаила Федоровича и царевича Алексея Михайловича при патриархе Филарете радением прихожан Важинского погоста", понимал я, что взаимосвязь важинской церкви с преподобным Никифором, осуществляется не только через часовенку, поставленную в его имя возле Устья Боярского, а прежде всего через его молитвенное предстательство…