Церковь нашла силы для богословской победы над болезнью иконоборства. Иконопочитание было восстановлено — 843 год — и стало уже не стихийным, а сознательным выражением православности.

Историю борьбы против икон можно разделить не на четыре, как это сделано выше, а на два периода: оба периода открывают императоры-иконоборцы, два Льва — Исавр (726 г.) и Армянин (813 г.). В иконоборстве же легко просматриваются несколько направлений: 1) богословское отрицание иконы; 2) отвержение иконопочитания; 3) физическое уничтожение икон; 4) гонения на иконопочитателей. Такое деление помогает прояснить вопрос о доле участия государственной и церковной власти в иконоборческом движении. Задачу проведения в жизнь второго, третьего и четвертого направлений борьбы на первом этапе взяло на себя светское иконоборство, кровь мучеников и исповедников иконопочитания лежит преимущественно на государственной власти. Иконоборство этого периода точнее было бы назвать почитаниеборством. Оно начато до богословского "ниспровержения" иконы; государство, преследуя свои интересы, о которых упоминалось выше, просто воспользовалось удобным моментом. Внутрицерковное иконоборство в это время еще только готовилось теоретически обосновать иконоборческие взгляды (первое направление борьбы). На втором этапе государственная власть не менее активно, чем на первом, действовала в третьем и четвертом направлениях. Первое же направление хотя и сохранило актуальность, но потеряло остроту: иконоборцы высказались на своем "соборе", а Вселенский Собор дал достойный ответ. На церковном уровне иконоборцы стали склоняться к почитаниеборству (второе направление), а не собственно иконоборству: икона не изгонялась из храма, а перемещалась на высоту, недоступную для лобызания. Этот сдвиг в иконоборстве произошел под влиянием как постановлений VII Вселенского Собора, так и упорного противостояния на богословском и официально-церковном уровнях защитников икон — не столь многочисленных, сколь боговдохновенных, пламенных и бескомпромиссных.

В богословских спорах иконопочитателей и иконоборцев сформировались и были догматически выражены духовные основы иконописания и иконопочитания. До этого использование икон для молитвы, в литургических целях, для украшения храма и жилища считалось естественным и было стихийным, а практика иконопочитания как бы не нуждалась в богословско-теоретическом осмыслении и обосновании.

Возражения иконоборцев против самой возможности существования иконы можно разделить на три группы. Во-первых, они указывали на вторую заповедь Моисееву: "Не сотвори себе кумира и всякаго подобия .". Иконопочитатели же отвечали, что этот запрет носит не абсолютный характер, а относительный: запрещаются не изображения вообще, а лишь изображения ложных богов, бездушных идолов, которым поклонялись как богам вместо того, чтобы служить единому невидимому Богу.(3) Условность и ограниченность этого запрета, по мнению иконопочитателей, подтверждается и тем, что для Ковчега Завета Господь повелел Моисею изготовить изображения: "И сотвориши два херувима злата изваянна, и возложиши я от обоих стран очистилища".(4)

Второе возражение иконоборцев против икон было связано с текстом Нового Завета. "Бога никтоже виде нигдеже", — пишет св. Иоанн Богослов в первой главе Евангелия (Ин.1:18). На основе этого стиха иконоборцы делали непреложный вывод о том, что изобразить Его, следовательно, невозможно. В ответ на это защитники икон увязали вопрос об иконопочитании с догматом о Боговоплощении: Бог был невидим и неизобразим до тех пор, пока Сын Божий, "во образе Божии сый", не благоволил открыться людям, "зрак раба приим, в подобии человечестем быв" (Флп.2:6-7). " .Смело изображаю, — ободряет иконописца прп. Иоанн Дамаскин, — Бога Невидимого не как Невидимого, но как сделавшегося ради нас видимым через участие и в плоти, и в крови". Нельзя не обратить внимания и на то, что вышеприведенная цитата из Евангелия, а именно в таком виде она часто бралась на вооружение иконоборцами, — оборвана. Между тем ее вторая часть имеет принципиальное значение: "Бога никтоже виде нигдеже: единородный Сын, сый в лоне Отчи, Той исповеда". Итак, Бог оставался невидимым до Боговоплощения, в котором Сын Божий, став видим, и будучи Образом Отца, явил Собою Его.(5) Если в Ветхом Завете Бог дал человеку лишь словесное Откровение, Себя же показал лишь прообразовательно и только избранным людям, то Новый Завет начинают два Откровения: первое — это Боговоплощение Сына Божия, который принял на себя образ и вид человеческий, второе — Откровение словесное, Божественное учение , которое принес Спаситель.