Складывающаяся под действием этого идеала система социального знания формировала такой мир, который «был невелик, понятен и удобно обозреваем» до такой степени, что «приятно и легко было оглядывать и воспроизводить его в целом – весь без остатка» . Такая система социального знания, соответствующая классическому средневековому и шире – традиционно-религиозному культурному космосу, являет собой пример наиболее чистого и типичного символического универсума с его моноцентризмом, культурным моностилизмом и единым для всего социума интегративным идеалом.

Данная социально-когнитивная система определяла жизненную ситуацию западноевропейской цивилизации в течение почти десяти веков (с YI по XIY вв. включительно). Затем по причинам, анализ которых не входит в задачи данного исследования, эта целостная, религиозная в основе своей, культура вступает в период радикальных трансформаций и в качестве системообразующего фактора социума постепенно уступает место культуре нового типа – светской культуре, достигшей зрелости в период модерна.

Культура модерна. «Исторически начало модерна обыкновенно отождествляется с индустриальной революцией (вычленение экономической системы), возникновением (или вычленением) буржуазно-демократического государства, с буржуазным Просвещением и началом естественных наук, характерных для Нового времени» . Однако в основе модернизации лежит фундаментальный сдвиг в структурах «жизненного мира» культурной системы, который начался несколькими столетиями раньше. В результате этого сдвига, как пишет З. Бауман, «примерно к концу XYI в. в Западной Европе… гармоничная и целостная картина мира начала рушиться (в Англии данный процесс пришелся на период после правления Елизаветы I). Поскольку число людей, не вписывающихся четко ни в одну из установленных ячеек «божественной цепочки бытия» (а следовательно, и объем тех усилий, которые предпринимались, чтобы отнести их к строго определенным, тщательно оберегаемым позициям), резко возрастало, поскольку, естественно, ускорились темпы законодательной деятельности, в частности были приняты кодексы, регулирующие даже те сферы жизни, которые с незапамятных времен были предоставлены себе самим (курсив мой – С.Л.); кроме того, были созданы специальные органы для надзора, присмотра и защиты правил, для предупреждения нарушений и обезвреживания преступников. Социальные различия и неравенство стали предметом анализа, преднамеренного планирования и целеполагания и, наконец, осознанных, организованных и специализированных усилий (курсив мой – С.Л.)» .

Здесь мы видим ряд узловых моментов принципиальной трансформации «жизненного мира» западноевропейской культуры, заключающихся в появлении качественно новых для культуры религиозного типа зон релевантности. Как образно выразился в данной связи П. Бергер, в процессе этой трансформации «обнажился скрытый костяк «общества», и взору явился особый мир мотивов и сил, не поддающийся объяснению в рамках официальной интерпретации социальной реальности» . В качестве этих мотивов и сил выступили светские (мирские) реалии, как-то: новые социальные категории людей, усложнившаяся система социальных различий и неравенства и соответствующие всему этому новые правоотношения и т.д Данные аспекты социальной действительности не вписывались в рамки категорий традиционной религиозной культуры, но при этом настоятельно требовали осмысления, срочной «эмиссии значений», которая покрыла бы концептуальный дефицит наличного социального знания. Все эти реалии, до того обретавшиеся в границах зоны относительной или даже полной иррелевантности средневековых культурных универсумов и не представлявшие в глазах общества самостоятельной «реальности-ценности», вдруг обретают для него первостепенную жизненную значимость. Они властно вторгаются в доселе незыблемую иерархию смысловых значений и начинают угрожать самому существованию культурного космоса цивилизации, сформированного реалиями «жизненного мира» средневековья.

Осмысление и легитимизация новых предметно-объектных аспектов с позиций сакрального ядра культуры с целью их интеграции в традиционный символический универсум какое-то время дают «линейный эффект». Новые реалии более или менее успешно инкорпорируются в старый «жизненный мир». Однако наступает момент, когда новое вино рвет старые мехи. Промежуточные смысловые подуниверсумы – юридический, политический, гуманитарный, естественнонаучный и др., разрастаясь за счет все новых и новых легитимаций, постепенно обретают автономию. Они уже ни объективно, ни субъективно не вмещаются в «жизненный мир» средневекового человека, который был «не только очень тесен, но и очень однообразен, несмотря на кажущуюся пестроту» . И с этого момента развитие всей системы социального знания сворачивает на другой путь, обретая нелинейный, с позиций традиционного универсума, характер.