Однако кроме перечисленных категорий книг, существовала ещё одна обширнейшая категория, которую нельзя было отнести ни к практике, ни к философии буддизма, ни к его доктрине. Речь идёт о многочисленных произведениях народного творчества, маленьких повестях, рассказах, записанных сказаниях, имеющих прямое отношение к буддизму. Так, в Китае во времена распространения буддизма были чрезвычайно популярны маленькие рассказики, так называемые сяошо. В этих рассказиках повествуется о жизни буддийских святых и простых людей, об эпизодах из их жизни, о необычайных вещах, происходящих с самыми разными людьми: чиновниками, селянами, воинами, купцами, императорами… Сяошо интересны, прежде всего, тем, что в них нашёл отражения так называемый «народный буддизм», то есть та повседневная жизнь, которую вели простые миряне-буддисты, и их представления о сути буддийского учения.

А представления эти были зачастую очень далеки от учения классического буддизма. Так, в народных верованиях китайцев наличие у человека неизменяемой души не подвергалось сомнению, в то время как ученые буддисты утверждали, что никакой вечной и неизменяемой души быть не может, ибо всё сущее – ничто иное, как определённое скопление дхарм. Это и понятно: до прихода в Китай буддизма космологические представления этого региона уже имели многовековую историю, и кардинально изменить свои представления о сокровеннейших вещах, впитанных с молоком матери и завещанных многочисленными поколениями предков, было немыслимо. Китайцы и не отказались от своей традиции: просто немного «подправили» буддийское учение, унифицировав его с традиционными верованиями. Благо, буддийское учение всегда славилось огромной гибкостью и приспособляемостью к различным условиям. Очень возможно, что займи буддийские проповедники более жесткую позицию, и их проповеди не нашли бы такого широкого отклика в сердцах миллионов китайцев…

Так же, как и в «народном» христианстве, буддисты-миряне больше полагались на молитвы и поклонение богам, чем на моральное совершенствование и изучение священных писаний. Тем более что зачастую мирянин просто не понимал смысла написанных далеко не простым языком сутр, а уж постигать тонкости различных йогических практик и вовсе у него не было ни возможности, ни желания. Не удивительно, что вскоре различным «священным» вещам стали приписывать необычайные свойства: они исцеляли, помогали, карали, учили…

Загадочное понятие «карма» в представлении обычных верующих практически не отличалось от близких нашему менталитету понятий «судьба», «удел», «доля». Безличный закон кармы превратился в некое подобие высшего суда, где каждому воздают по заслугам. В этом отношении народные буддийские представления очень близки представлениям западных народов. Точно так же, как близки нам представления китайцев о Страшном суде, который состоится после смерти человека. Причём в сяошо сцены посмертного суда описываются так подробно, как будто сам автор был их свидетелем: «… Чжао Тай направился в город, прошёл двустворчатые ворота и очутился перед чёрным строением этак в несколько тысяч этажей. Мужчин и женщин, старых и малых было там тоже несколько тысяч. Они стояли рядами, и служки одевали их в чёрные одежды. Пять или шесть служек записывали имя и фамилию каждого для представления в соответствующее ведомство. Имя Тай было тринадцатым в списке. Вдруг несколько мужчин и женщин, а вместе с ними и Чжао Тай, все разом двинулись вперёд. Глава ведомства сидел, обратясь лицом к западу. Он бегло сверил списки, и Чжао Тая отправили на юг через чёрные ворота.

Человек в тёмно-красных одеждах сидел у большого здания и по очереди вызывал людей. Он вопрошал Чжао Тая о содеянном при жизни:

– Какие ты содеял преступления и совершил благодеяния? И посмотрим, правду ли ты скажешь? Среди людей постоянно находятся наши представители от Шести отделов. Они по пунктам записывают всё доброе и дурное. И упущений не может быть никаких!»

Такой вот суд, больше напоминающий обычную мирскую чиновничью волокиту, чем нечто потустороннее. Впрочем, процесс упрощения, «приземления» религиозных знаний характерен для любой массовой религии. Не всем дано постигнуть глубины буддийских откровений, не всем дано понять тонкие христианские откровения. Однако буддийские народные представления отличаются от христианских тем, что в популярном буддизме загробный мир бюрократизирован до невозможности. Небесные слуги не могут и шагу вступить, чтобы не заглянуть в свои инструкции и письменные указания. Впрочем, этот факт легко объясним самим бытом древних китайцев: китайское государство всегда было сильно бюрократизировано, ибо роль государства в жизни китайцев была просто огромной.